После университета я был направлен на работу в газету одного солидного ленинградского объединения. И буквально через пару месяцев познакомился с активным общественным корреспондентом и другом редакции, который, как оказалось, возглавлял здесь первичную организацию общества «Знание». Узнав о моем интересе к международной тематике, он предложил мне попробовать свои силы в лекторской работе. И вскоре я стал совмещать корреспондентский труд с деятельностью лектора-международника.
В те времена эти «бойцы идеологического фронта» были чуть ли не единственной фигурой, способной дать советскому человеку хоть какие-то знания, выходящие за пределы пропагандистских штампов. Если они, конечно, сами не ограничивались этими штампами.
Признаться, это был нелегкий труд. Специалист, скажем, по искусству, освоит тему – и гоняй хоть всю оставшуюся жизнь. А лектор-международник должен был обновлять знания ежедневно. Слушать установочные лекции, регулярно просматривать различные источники международной информации. Я, к тому же, был допущен и к литературе «для служебного пользования», что удваивало мои труды.
Это увлечение, которому я посвятил целых семь лет, забирало массу времени и невольно ставило преграды на моей журналистской стезе. В последующем эпоха перестройки и гласности положит конец социализму и поставит крест на моей профессиональной лекторской карьере. Нет, о том я нисколько не сожалею, так как, получив доступ к закрытым для общества источникам, моя идеологическая стойкость и подкованность стали стремительно источаться. Настолько велика была пропасть между тем, что происходило в мире, и тем, что доходило до советского человека от советских СМИ.
Но до этого я, разумеется, разоблачал происки американского империализма и китайского экспансионизма по всем направлениям. Хотя, признаться, по изложенным выше причинам, и не сильно рьяно.
Разумеется, тема Афганистана в те времена была одной из самых актуальных. Я владел ею для своего уровня почти досконально. Искренне сожалел о смерти товарища Тараки (его задашили подушкой соратники по революции), огорчался разногласиям между «Хальком» и «Парчамом», сопереживал боевым операциям наших войск, пофамильно знал всех главных полевых командиров от Шах Масуда до Хекматияра. Сомневался ли я в правомерности действий нашей страны? Вряд ли, ведь нас всю сознательную жизнь приучали к мысли, что мы правы всегда и везде. Сомнения придут потом.
С годами афганские события все дальше уходили в прошлое, на смену пришли новые проблемы и заботы. В 90-е надо было выживать.
И вот я сижу в городском ДК в окружении более чем двух сотен людей от сорока пяти и выше лет. На груди многих – ордена и медали. Со сцены звучат приветственные речи, слова благодарности, признания и сочувствия…
Признаться, не думал, что людей, прошедших Афганистан, в наших местах окажется так много, что даже просторный зрительный зал нашего ДК не был способен их всех вместить. У каждого – своя судьба, своя история военной и послевоенной жизни. По возможности постараюсь рассказать о некоторых из них, конечно, прежде всего, жителях нашего города.
А чтобы разговор получился более обстоятельным и предметным, решил обновить знания, благо есть интернет. Почитал статьи, просмотрел фильмы, их в канун 25-летия в сети выложили немало. Можно сказать, случайно, вышел на ссылку, которая увела меня дальше. И, Боже мой, передо мною стенограммы заседаний Политбюро ЦК КПСС с грифом «Сов. секретно». Разумеется, сейчас они рассекречены, и особо любопытные и настойчивые могут с ними познакомиться.
Читал я эти документы не без душевного трепета. Еще бы, ты прикоснулся к святая святых: мыслям и побуждениям людей, которые десятилетия были вершителями судеб миллионов, судеб войны и мира. Отдельные и крайне интересные для понимания афганских событий выдержки из этих документов я решил предложить и нашим читателям.
«Сов. секретно
Экз. единственный (Рабочая запись)
ЗАСЕДАНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС 17 марта 1997 года
…ГРОМЫКО: Конечно, одно дело – применить крайнюю меру, если афганская армия на стороне народа, и совершенно другое дело, если армия не будет участвовать в поддержке законного правительства. И, наконец, третье, если армия будет против правительства, а следовательно, и наших войск, тогда дело будет очень сложным…
КИРИЛЕНКО: Возникает вопрос, с кем же будут воевать наши войска, если мы их туда пошлем. С мятежниками, а к мятежникам присоединилось большое количество религиозников, это мусульмане, и большое количество простого народа. Таким образом, придется воевать в значительной степени с народом…
КОСЫГИН: Дело в том, что мы посылаем в Афганистан большое количество оружия и надо, чтобы оно осталось у революционных масс…
ПОНОМАРВ: Афганская армия совершила революционный переворот, и я думаю, что при умелом руководстве со стороны правительства она твердо могла бы стоять и стоит на позициях защиты страны…
КИРИЛЕНКО: Дело в том, что многих командиров в армии посадили и расстреляли, что оказало большое негативное влияние на армию…
Нужно продумать внимательно, как мы будем отвечать на те обвинения, которые могут выдвинуть другие страны против СССР, когда нас будут обвинять в агрессии и т.д…
КОСЫГИН: Они хотели бы получить подкрепление танками, а можно ли найти танкистов, чтобы эти танки пустить в ход? Он (Тараки) отвечает, что танкистов у них нет, поэтому они просят, чтобы мы прислали в качестве экипажей на танки и бронемашины таджиков, которые служат в армии в танковых частях, переодели их в афганскую форму и направили сюда. Я тогда снова говорю, что, т. Тараки, совершенно не скрыть того факта, что наши военные участвуют в боевых действиях, немедленно это раскроют, и корреспонденты передадут на весь мир, что советские танкисты воюют в Афганистане.
…Кто же, спрашиваю я его тогда, поддерживает вас?
Почти не задумываясь, т. Тараки отвечает, что почти никто не поддерживает. У них в Кабуле нет рабочих, а одни кустари…
УСТИНОВ: Афганская революция встретила на своем пути большие трудности, говорит Амин в разговоре со мной, и спасение ее зависит только от Советского Союза.
Дело в том, что руководство Афганистана недооценило роль исламской религии. Именно под знамена ислама переходят солдаты, а абсолютное большинство, может быть, за редким исключением, верующие…
КИРИЛЕНКО: Следовательно, у них гарантий нет относительно своей армии. Они надеются только на одно решение, а именно: на наши танки и бронемашины…
КОСЫГИН: Нам, конечно, принимая такое решение относительно помощи, надо серьезно продумать все вытекающие отсюда последствия. Дело очень это серьезное.
АНДРОПОВ: Я, товарищи, внимательно подумал над всем этим вопросом и пришел к такому выводу, что нам нужно очень и очень серьезно продумать вопрос о том, во имя чего мы будем вводить войска в Афганистан. Для нас совершенно ясно, что Афганистан не подготовлен к тому, чтобы сейчас решать все вопросы по-социалистически. Там огромное засилье религии, почти сплошная неграмотность сельского населения, отсталость в экономике и т.д. Мы знаем учение Ленина о революционной ситуации. О какой ситуации может идти речь в Афганистане, там нет такой ситуации. Поэтому я считаю, что мы можем удержать революцию в Афганистане только с помощью своих штыков, а это совершенно недопустимо для нас. Мы не можем пойти на такой риск.
ГРОМЫКО: Я полностью поддерживаю предложение т. Андропова о том, чтобы исключить такую меру, как введение наших войск в Афганистан, Армия там ненадежная. Таким образом, наша армия, которая войдет в Афганистан, будет агрессором. Против кого же она будет воевать? Да против афганского народа прежде всего и в него надо будет стрелять. Правильно отметил т. Андропов, что именно обстановка в Афганистане для революции не созрела, и все, что мы сделали за последние годы с таким трудом в смысле разрядки международной напряженности, сокращения вооружений и многое другое, – все это будет отброшено назад. Конечно, Китаю будет этим самым преподнесен хороший подарок. Все неприсоединившиеся страны будут против нас. Одним словом, серьезные последствия ожидаются от такой акции, отпадет вопрос о встрече Леонида Ильича с Картером и приезд Жискар д’Эстэна в конце марта встанет под вопрос. Спрашивается, что же мы выиграем? Афганистан с его нынешним правительством, с отсталой экономикой, с незначительным весом в международных делах с одной стороны. С другой стороны, нам надо иметь в виду, что и юридически нам не оправдать ввода войск. Согласно Уставу ООН, страна может обратиться за помощью, и мы могли бы ввести войска в случае, если бы они подверглись агрессии извне. Афганистан никакой агрессии не подвергался. Это внутреннее их дело, революционная междуусобица, бои одной группы населения с другой…
Одним словом, мы здесь имеем дело с таким случаем, когда руководство страны в результате допущенных серьезных ошибок оказалось не на высоте, не пользуется должной поддержкой народа.
КИРИЛЕНКО: Вчера в Афганистане была другая обстановка, и мы склонялись к тому, что, может быть, нам пойти на то, чтобы ввести какое-то количество воинских частей. Сегодня обстановка другая, и разговор у нас вполне справедливо идет уже несколько в ином русле, а именно: все мы придерживаемся того, что вводить войска нет никаких оснований.
АНДРОПОВ: Как мы видим из сегодняшнего разговора с Амином, народ не поддерживает правительство Тараки. Могут ли тут помочь им наши войска?
В этом случае танки и бронемашины не могут выручить. Я думаю, что мы должны прямо сказать об этом т. Тараки, что мы поддерживаем все их акции, будем оказывать помощь, о которой сегодня и вчера договорились, и ни в коем случае не можем пойти на введение войск в Афганистан.
КОСЫГИН: Может, его пригласить к нам и сказать, что мы помощь вам увеличиваем, но войска вводить не можем, потому что они будут воевать не против армии, которая по существу перешла на сторону противника или отсиживается по углам, а против народа. Минусы у нас будут огромные. Целый букет стран немедленно выступит простив нас. А плюсов никаких тут для нас нет.
АНДРОПОВ: Надо сказать прямо т. Тараки, что мы вас будем поддерживать всеми мерами и способами, кроме ввода войск.
КИРИЛЕНКО: Само руководство Афганистана ничего не сделало, чтобы обезопасить положение. У них же 100-тысячная армия. Что оно сделало? Какую работу провело? По существу никакой. А мы ведь, товарищи, поддержали Афганистан очень и очень хорошо.
ВСЕ: Правильно.
КИРИЛЕНКО: Мы ему дали все. А что из этого? Ничего не пошло на пользу. Это ведь они учинили расстрелы ни в чем не повинных людей и даже говорят нам в свое оправдание, что якобы мы при Ленине тоже расстреливали людей. Видите ли, какие марксисты нашлись.
ЧЕРНЕНКО: Если мы введем войска и побьем афганский народ, то будем обязательно обвинены в агрессии. Тут никуда не уйдешь.
БРЕЖНЕВ: Был поставлен вопрос о непосредственном участии наших войск в конфликте, возникшем в Афганистане. Мне думается, что правильно определили члены Политбюро, что нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну.
УСТИНОВ: Я думаю, что относительно ввода войск нам решения принимать не следует. Ввести свои войска – это значит бороться против народа, давить народ, стрелять в народ. Мы будем выглядеть как агрессоры, и мы не можем допустить этого…»
Удивительное единодушие, не правда ли?
Примерно в том же духе шел разговор и на последующих заседаниях Политбюро: от 12 и 21 апреля, в июне, октябре… Что же заставило наших вполне здравомыслящих вождей так резко изменить прежнюю линию? И чье мнение было решающим? Этого я не знаю. Потому что в том судьбоносном для нашей страны декабрьском постановлении, написанном, кстати, от руки, ничего такого не говорилось. Возможно, решение так и осталось принятым в устной форме, а документально зафиксированы лишь какие-то ничего не говорящие посторонним формальности.
«Формальности», которые так дорого обошлись нашей Родине.
После девяти лет этой непонятной даже для самих членов Политбюро ЦК КПСС и во многом бессмысленной войны в феврале 1989 года советские войска были окончательно выведены с территории Афганистана.
Два года спустя исчезла с политической карты мира страна, которая их туда послала.
В.Великодный